* * *
И все-то пашем, пашем, пашем
(Наш порох Небесам смешон);
Тот честолюбием ошарашен,
А тот тщеславием оглушен.
И денег хочется, и славы;
Большой костер спешим раздуть...
Но лезет серой ватой слабость
Из наших маломерных душ,
Которым не достичь вершины,
Которых смехотворна власть.
Для Бога славу отыщите,
И отблеск упадет на вас.
* * *
Мы пришли не по собственной воле:
Нас послали, и мы пришли.
Колоски дозревают в поле,
А дозревают ли колоски?
В мире хаоса нет - все разумно!
Только многого нам не понять.
Дождь опять понаделал шума,
Но скатился в оврага падь.
Смысл во всем: и в луче, и в пылинке,
Ничего не придет невпопад...
Уподобься цветку у тропинки,
И порадуй хоть чей-то здесь взгляд.
* * *
Не сумел я прожить как надо,
Часто верил своим миражам,
Я гонялся за птицей радости,
От советов разумных бежал.
Да, конечно, придет перемена,
Буду я совершенно другой.
А пока я все та же арена.
Где рассудка и чувств бой.
* * *
При жизни не добился славы,
Почти успехов никаких,
Профессий дюжину оставил,
Ни в чем не оказался лих.
Полы в издательствах обшаркал,
Пороги многие оббил,
Но оттолкнули словно шкварку,
Добили словно я дебил.
Заметно кудри поредели,
Глазной врач выписал очки.
Не пристрелили на дуэли,
За это хоть спасибочки.
* * *
Я умру, меня не вспомнят,
Как А.С. Пушкина, нет-нет;
И бокалы не наполнят
Помянуть мой бренный след.
И не соберут бумажки:
У меня их пуда два.
Эх! Бумажки, для промашки,
В яму заберусь едва.
Ох, житуха! — ты стихия!
Шел по жизни словно лось...
Для чего писал стихи я?
Чтобы скучно не жилось.
ПОЛЕНО
Полено в костре горело
Теряя свой внешний вид,
И странность оно имело –
Считало - в огне не сгорит.
А рядом пылали братья,
В промозглой, холодной ночи
Поленья огонь в объятия
Горячие заключил.
Неслись к небу яркие искры,
Привлёк их небесный астрал.
Вот кто-то из братьев пискнул,
А кто-то трещать перестал.
И лишь костровище осталось
Темнеть на высоком валу;
Оно подымило малость,
И ветер унёс вдаль золу.
* * *
Послушать коль Макиавелли –
Все люди гадью заболели.
Но более того беда –
Не излечить их никогда.
* * *
Дело по сердцу пусть и трудно,
Но ненавистным не будет оно.
* * *
Пусть мы с тобой жучки или моллюски -
Лежащие на нижнем этаже;
Наверно кто-то нас когда-то скушает,
Ведь кушаем и мы кого-то же.
От тела только пыль одна останется;
Прекрасно! — ничего не заболит.
А может, доживём с тобой до старости –
Согнёт, как кочергу, радикулит.
Кругом вопросы в мире оголтелом,
Где тесно от предательств и от драк.
Да шут с ним, с нашим пресловутым телом,
С душою бедной подскажите как?..
* * *
Да никто нас не губит,
Губим мы себя сами;
Губят наши желания
Нежалеючи нас.
Губят, нас не жалея
Наши незнания.
Разбивает о камни
Стихия баркас.
И не надо искать
Вокруг виноватых,
Все равно не найти
Виноватей себя.
Но, а волны бывают
Круты и покаты;
Там, где радость сегодня,
Завтра — беда.
* * *
Сижу, как старый хрыч, в халате,
Потусторонних жду вестей.
А жизни все равно не хватит,
Хоть ты порвись на сто частей.
Прославлен ты или заброшен —
Два века не осилишь ты.
Последний миг придёт непрошено,
Как гром небесный с высоты.
Вот потому торчу, как ящик,
Средь не разобранных бумаг,
Какой-то полунастоящий,
Дурак, и, вроде, не дурак.
И наплевать мне на упрёки —
Я усмехаюсь им вразрез.
А жизнь уходит потихоньку,
Как облака за дальний лес.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
2) Огненная любовь вечного несгорания. 2002г. - Сергей Дегтярь Это второе стихотворение, посвящённое Ирине Григорьевой. Оно является как бы продолжением первого стихотворения "Красавица и Чудовище", но уже даёт знать о себе как о серьёзном в намерении и чувствах авторе. Платоническая любовь начинала показывать и проявлять свои чувства и одновременно звала объект к взаимным целям в жизни и пути служения. Ей было 27-28 лет и меня удивляло, почему она до сих пор ни за кого не вышла замуж. Я думал о ней как о самом святом человеке, с которым хочу разделить свою судьбу, но, она не проявляла ко мне ни малейшей заинтересованности. Церковь была большая (приблизительно 400 чел.) и люди в основном не знали своих соприхожан. Знались только на домашних группах по районам и кварталам Луганска. Средоточием жизни была только церковь, в которой пастор играл самую важную роль в душе каждого члена общины. Я себя чувствовал чужим в церкви и не нужным. А если нужным, то только для того, чтобы сдавать десятины, посещать служения и домашние группы, покупать печенье и чай для совместных встреч. Основное внимание уделялось влиятельным бизнесменам и прославлению их деятельности; слово пастора должно было приниматься как от самого Господа Бога, спорить с которым не рекомендовалось. Тотальный контроль над сознанием, жизнь чужой волей и амбициями изматывали мою душу. Я искал своё предназначение и не видел его ни в чём. Единственное, что мне необходимо было - это добрые и взаимоискренние отношения человека с человеком, но таких людей, как правило было немного. Приходилось мне проявлять эти качества, что делало меня не совсем понятным для церковных отношений по уставу. Ирина в это время была лидером евангелизационного служения и простая человеческая простота ей видимо была противопоказана. Она носила титул важного служителя, поэтому, видимо, простые не церковные отношения её никогда не устраивали. Фальш, догматическая закостенелость, сухость и фанатичная религиозность были вполне оправданными "человеческими" качествами служителя, далёкого от своих церковных собратьев. Может я так воспринимал раньше, но, это отчуждало меня постепенно от желания служить так как проповедовали в церкви.
